Прошло две недели, как Генка появился в рабочей партии. Он освоился с таежной жизнью и чувствовал себя вполне уверенно. Больше всего он любил, когда выпадала возможность, ходить на рыбалку со спиннингом и однажды ему удалось поймать щуку, большую из всех, здесь попадавшихся. Длина этой щуки, приложенной к рейке, составила от морды до кончика хвоста, девяносто три сантиметра. Когда Генка боролся с ней, спокойный всегда и немногословный радист бегал вокруг, хватался за удилище, кричал: — «Дай я, дай я, не упусти не упусти», — ещё что-то, пока не выдержал и убежал, чтобы не видеть возможного поражения. Генка же, охваченный восторгом и ликованием, действовал умело и где-то после полу-часовой борьбы, вымокнув до пояса, вытащил свирепую обитательницу озерных глубин. Блесна застряла глубоко в глотке и чтобы ее извлечь, рыбу пришлось распотрошить. Славка с Витькой после этого случая тоже брали иногда спиннинг и по нескольку рыбин в своем активе имели.
Описывать жизнь в тайге и не сказать ничего о комарах и гнусе просто невозможно. Это поистине казнь египетская, мучение в одном из последних кругов ада, маловато человечество придумало слов для достойного описания этой напасти. Конечно, в наше время существуют приличные средства защиты, более эффективные репелленты и мази, что-нибудь совсем новое, но вряд ли работающим в поле намного легче, с потом быстро смываются все старинные и новомодные придумки, а слухи про ультразвуковые или какие еще там отпугиватели до сих пор из области фантастики, и если что-то такое есть, даже эффективное, то оно очень дорого стоит. Остается надеяться, что рано или поздно все-равно что-нибудь такое придумают.
Надетый накомарник неплохо защищает от комаров, но в нем невыносимо душно, такое же впечатление, как если бы надел чугунок. К тому же он не защищает от мошки. Это такая маленькая мушка, меньше миллиметра, еле видишь глазом, но ее действие сравнимо, как если бы ты натирал себя напильником. Тогдашние жидкости и мази, рипудин и диметилфталат, если сидишь спокойно и на прохладе, это ещё ничего, а как только пошел, вспотел, тут уж все, спасение только в том, что постоянно обмахиваешься пучком сорванных лиственных веток. Если при необходимости приходится присесть, то в таком случае разводили дымокур и только так справляли свои дела, в противном случае в обнаженную кожу впивались многие десятки хоботков и боль была значительная. Это особо относится к новичкам, недавно пришедшим в тайгу. По прошествии недели-другой человек прокоптится, в какой-то мере привыкнет, и переносишь эту пакость намного легче. Аборигенов, жителей тайги, ханты и манси, комары, кажется, вообще не трогают. Это как закон, чем дольше находишься в тайге, тем меньше обращаешь внимания на трудности. Иногда, хоть такое происходит не слишком часто, комаров бывает особенно много. Смотришь на напарников и у каждого голова как бы в дымке от комаров, идешь и они беспрестанно бьются о твое лицо. А в жару в такие моменты добавляются еще и пауты. Особенно неудобно во время работы, когда заняты руки, и тогда несколько граммов крови теряешь.
Когда залазишь в полог, там тоже досаждают комары, хотя и в меньшей степени. Марля, она и есть марля, прорывается, растягивается, добротные, прочные синтетические сетки появились годами двадцатью позже. А тогда каждое утро давили не меньше полутора-двух десятков надувшихся комаров, сидевших по углам полога, понимая, конечно, что толку от этого нет. Кажется, да на черта я выбрал такую работу, да провались она совсем, возвращаешься из экспедиции, проходит несколько дней, и снова тянет туда, не к комарам, конечно, а к первозданной природе, привольной тайге, воздуху со смолистым привкусом, чистым прозрачным ручьям, привычной и знакомой работе.
Почти каждый вечер все вместе сидели вокруг затухающего костра. Разговаривали о самом разном, один раз кто-то из ребят задал вопрос, были ли здесь случаи, когда кто-либо из знакомых блудил в тайге. Одно слово читать об этом, и совсем другое беседовать с участником и очевидцем. Начал разговор об этом Анатолий Федорович:
— У нас тут и везде все силы прилагаются, чтобы этого не происходило и давненько уже ни о чем таком не слыхать. Но случаи такие бывали. Я лично с этим не сталкивался, но на совещаниях иногда обсуждали такие случаи. Года два назад в Уренгойской партии отстал не то буровик, не то геолог. Это всё расхлябанность, безалаберность наша. Даже хватились тогда через два дня. Где искать, кого куда посылать, а он и объявился. Вот послушайте, как он все грамотно делал. Куда он отошел, почему не успел, это другой вопрос. Мужик был тертый, опытный. Как только он убедился, что надеяться не на кого, так сразу начал действовать. В нашей местности остаться одному в тайге летом не так страшно. Я бы назвал три главные опасности, которые могут подстерегать. Это встреча с медведем, хотя летом они сами больше боятся. Тут много чего можно сказать, да вы и сами много читали и слышали.
Потом болота, это тоже очень опасная штука, слышали об этом. И наконец, в тайге много буреломов, завалов, рано или поздно падает каждое дерево, вот и Витя Ройтман не уберегся. А будь он один? Вот то-то же. Надо в первую очередь добраться до любой речки с заметным течением, пусть даже совсем слабым. Дело в том, что тут встречаются и озера, в них тоже впадают ручейки, они маленькие, течения в них практически нет, и лучше это место пройти дальше, да там и плот не поместится. Если наткнулся на озеро, его не обходи, а иди прямо, чтобы оно оказалось сбоку и обязательно наткнешься на речку, которая тебе подходит, уж очень их у нас в нашей местности много.
Вот и буровик об этом подумал. Он выбрал направление и пошел по прямой, стараясь много не сворачивать. Когда человек идет так просто, без ориентиров, он может пройти километров пять-шесть, даже десять и вернуться на прежнее место. Ничего у него с собой не было, но нож висел на поясе, не какой-нибудь перочинный складешок, но даже и тот пригодился бы. Вообще, хороший ножик и спички надо всегда иметь при себе. Еще не помешал бы хороший бинт. Помимо того, что можно царапину, рану забинтовать, его можно использовать вместо веревки. Он нарезал, можно даже наломать, кучку тоненьких прутиков, вешек, с метр длиной, воткнул первую вешку, пошел в избранном направлении, пока хорошо видно прутик, воткнул второй, пока видны эти два, сколько можно, а третий воткнул в створе, чтобы они были на одной прямой. Где побольше пройдешь, где поменьше, это какие помехи на пути.
Тут главное, раздумывать долго не надо, как можно больше сделать, определиться за первые двое суток, пока не мучат жажда и голод, пока есть силы и энергия. Часа через два-три, ну пусть даже через полдня непременно выйдешь к какой-нибудь речке. Это в худшем случае, можно ведь и сразу находиться на берегу, тогда, конечно,проще.
Пришел. Тут уж половина дела сделана, теперь надо перемещаться только вдоль реки, смотреть, нет ли тут кого, слушать, самое главное, людей увидеть. Нет никого, надо соображать плот, по берегам смотреть, собирать из чего возможно, жерди, ветки, на месте виднее, связывать ремнем, тоненькие прутья тальниковые выламывать, они погибче других, из одежды чего разрезать на полосы, лишь бы плыл. Представляете, как бы бинт пригодился? Ну а поплыл – все. Маленькая речушка впадает в ту, что побольше, дальше такая же история, по берегам надо смотреть, что есть, чтобы плот укрепить. Плывешь по течению, для скорости по возможности гребешь или шестом пихаешься. За сутки обязательно доберешься до жилья. Ну а самое что ни на есть главное – никогда не попадать в такую ситуацию, всегда смотреть немного вперед.
— Можно ещё на дерево попытаться залезть, с верхушки дальше видно.
— Вот этого в наших условиях делать никак нельзя. Опасно, да и без толку. Кроме того, что велика возможность навернуться оттуда, ничего не увидишь. Деревья стоят часто, выше середины не заберешься, а хвоя там густая. Так уж лучше не рисковать. Ещё я ничего не сказал о лесных пожарах, тут уж, если не заметил вовремя, шансов на спасение очень мало, если близко воды нет, при верховом пожаре даже птицы не все успевают улететь.
— А если сейчас, не дай бог, кто-нибудь заболеет или надо первую помощь оказать?
— Тьфу на тебя, во-первых, остерегаться надо всегда и везде, а во-вторых, у нас Дарья на такой случай имеется. Ты не смотри, что она такая, в войну на фронте, девчонкой ещё, санитаркой была, ну и курсы потом кончила. Только пока, тьфу-тьфу-тьфу, редко ей свое мастерство показывать приходится. А на такой уж случай неожиданный, вот как у нас произошел, по рации можно сообщить. Ну ладно, спокойной ночи.
На плоту вниз по течению обычно спускались Николай и Дарья. Генка как-то раз внимательно осмотрел этот плот. Он был построен капитально, мог свезти груза, пожалуй, целую тонну. Примерно в полуметре от каждого края в бревнах, которых было штук семь, были выбраны треугольные вырубы широкой стороной к середине бревна, а в них очень плотно загнаны отесанные по размеру жерди-ронжи. Спереди среднее бревно выступало вперед на полметра от крайних, соседние поменьше, следующие еще чуть меньше, получался ровный тупой угол. Сзади такого не было, один ровный край. Поперек на бревна были настелены доски, на них бруски-ограничители для рации, удобные сиденья и простой руль. из одной широкой доски, закрепленной в вертлюге. Край доски, который рулевой держал в руках, был стесан до того, чтобы его было удобно держать и водить по сторонам при нужде. Там же внизу был прибит брус-фиксатор, под него подводился конец руля на плоту, а другой широкий, вертикально расположенный конец торчал из воды. Все это дерево было пропитано особым раствором и окрашено.
Каждое утро в маршрут уходило шесть человек. Оставшимся хватало работы, собирали пологи, спальные мешки, колышки, свертывали их вместе, не путая, складывали палатки, предварительно все из них вытащив. Самой тяжелой и неудобной была возня с рацией. Двести килограммов, она, пожалуй, не весила, но четыре мужика с большим трудом ворочались с ней, закрепляли ее на плоту в определенном месте, а со всем остальным было гораздо проще. Запасное оборудование, продукты и прочее было упаковано в десяток больших мешков и ящиков. Потом спускались по реке в назначенное место и приводили все в такой же вид, как на прежней стоянке, находили и оборудовали место для костра. Дарья хлопотала там, а остальные таскали дрова, хворост и валежник. Завтрак же готовили по очереди, Дарья все приготавливала на утро и она же будила очередного повара. Наверно, у ней будильник какой-нибудь был.
С какого-то момента Анатолий Федорович сделал распоряжение, чтобы на плоту было четыре человека, а на лодке, где спускаться было быстрее и легче, только один. Не зря было отдано это распоряжение и Генка как-то раз убедился в этом.
В одно прекрасное утро все погрузили и удобно расположились на плоту. Кроме постоянной пары, там находились Генка и Никита. Впереди метров за двести с крутого левого берега свалилась высокая сосна, наполовину перегородившая реку. Упала эта сосна, видимо, недавно, поскольку была почти вся зеленая. Сосна эта стояла не у самого обрыва и ствол висел в полутора метров над водой параллельно поверхности. — Вправо давай, — закричал Николай, изо всех сил нажимая на руль, но плот на это почти не реагировал. Шеста, чтобы оттолкнуться, не было и плот вплотную приблизился к упавшему дереву. Свисавшие вниз толстые ветки не давали возможности двигаться дальше. Никита, Генка и чуть позже Дарья уперлись в толстый ствол, а Николай рубил ветки топором. Течение было очень слабое, будь оно хоть немного посильней, Генка с другими не смог бы устоять на плоту, но теперь им это удавалось, лишь вода тихонько журчала между ног. и передний край плота, где они стояли, немного опустился под воду. Николай между тем срубил последние ветки, мешавшие движению и плот медленно поплыл дальше, весь осыпанный хвоей и ветками. Груз нисколько не пострадал, лишь два или три полога немного намокли.
Стоит рассказать, как разводили костры. К этой операции относились очень ответственно и это не было в тягость. Выбирали удобное место возможно ближе к воде и чтобы оно было окружено песком или глиной. Потом это место перекапывали лопатой и заливали водой.
Если же случалось разводить костер в тайге, выбирали просторную поляну, отскребали верхний слой, листву, траву, хвою, мох по сторонам, а потом ровно раскладывали, закрывали выжженное пятно. Следовало внимательно следить, не выходят ли на поверхность обнажения торфа. Это коварный материал, известны были случаи, когда потушенный и даже залитый костер успевал проникнуть в толщу торфа и неделями тлел там, выжигая километровые ходы и выходя на поверхность в неожиданном месте. А вообще лесные пожары была не такая уж редкость на тюменском Севере и в нефтяном Приобье. Особенно опасны были верховые пожары, даже некоторые птицы не успевали спастись, но они, к счастью, были редки.
Чаще встречались пожары низовые, когда горел мох, ягель, он, когда высыхал ближе к осени, горел очень хорошо, даже потрескивал. Позже Генке и его приятелям, довелось несколько раз принимать участие в тушении таких пожаров.
Гнали очередной теодолитный ход и вдруг явственно донесся запах тухлятины, по мере дальнейшего продвижения он становился все сильнее. — Да, — покрутил головой Анатолий Федорович, — тут Мишка кого-то спрятал. — Пойдем поглядим.
Пошли еще Генка и Никита. Шли на запах, очень резкий и отвратный, прошли сотню шагов и остановились перед большой кучей из сорванных кустов и переломанных веток. Никита подошел к куче и стал ее разбирать. Генка тоже выдернул несколько веток и можно было разглядеть заднюю часть убитого животного. Это была самка оленя, у нее было выедено вымя. Остальное медведь, как великий гурман, оставил на потом. Забросали эту кучу и пошли дальше, а запах долго ещё был слышен.
