Летом 1962 года после окончания очередного класса я сидел в сарае и перебирал книги, которых у меня накопилось порядочно, в основном серия: Путешествия, Приключения, Фантастика. Вдруг, запыхавшись, ко мне прибежал мой дружок Толя и ошарашил с ходу.
Короче, он предложил мне устроиться на работу в железнодорожную экспедицию, где сам находился уже недели полторы. Работа эта состояла в следующем. Промерить трассу железнодорожного пути специальными стальными лентами двадцатиметровой длины и ходить с топографической рейкой, ставя ее на рельсы через определенные промежутки. Инженер смотрел в нивелир, установленный на треноге, определял превышения, записывал расстояния и помечал все плюсовки в пикетажной книжке. Плюсовки — это километровые столбы, стрелки, реперы на станционных зданиях, мосты, переезды, пересечение проводов над железной дорогой и т.п.
Жили в двух небольших вагончиках, которые по мере продвижения работы переезжали на следующую станцию. В одном вагончике жили инженеры, начальник всего этого хозяйства, хранились инструменты и документация. В другом располагались четверо ребят. Кроме нас с Толькой, здесь еще были двое ребят из Свердловска, откуда и вышла эта экспедиция, Женька Наумов и Вадик Конюшевский. В нашем же вагоне, в другой его половине жила женщина, не помню уж как ее. Она стирала постельное белье, выдавала книги, была тут небольшая библиотека, прибиралась и делала всякую подсобную работу.
Уже ближе к августу наш состав прибыл в Ишим, небольшой, зеленый и очень уютный городок на юге Тюменской области. Там нас разместили в тупике наискосок через пути от вокзала.
В Ишиме мы находились дольше, чем на остальных промежуточных пунктах, едва ли не месяц мы там находились. В свободное от работы время мы бродили по тихому городу, ходили в кино, на пляж и даже посетили церковь. Женька и Вадик не признавали других городов, кроме своего, но им понравилось ишимское мороженое, уют и чистота на улицах.
Сидя в вагончике по вечерам, рассказывали разные случаи и истории, особенно Вадик с Женькой. Им, жителям огромного города, больше было известно историй и приключений.
Скинувшись на портвейн, пели модные в ту пору песни: Мама-йо-еру, Ямайка, Марина, Мы идем по Уругваю.
Времени оставалось мало, а работы еще непочатый край, и наш начальник, Митрофан Тимофеевич, принял на работу еще четырех девчат.
Между тем дело шло своим чередом. На работе Толька уже вовсю перемигивался с девчатами и как-то раз они спровоцировали нас с Толькой пойти за яблоками. Конечно, идти не в магазин, а забраться в какой-нибудь сад.
И вот мы вшестером, свердловчане не пошли, долго бродили по темным улицам засыпающего города. Подошли к одному саду, но там будка с собакой была у самого забора. Подойдя к другому забору, мы увидели,что по саду кто-то ходит с фонарем. Еще несколько неудач утомили нас и мы присели на лавочке перед деревянным домом. Сквозь изгородку виднелся ряд каких-то сверхвысоких акаций. Толька сказал мне: «Давай слазим, они акациями замаскировали, наверно,что-нибудь повкуснее.» Сказано-сделано. Мы перелезли через изгородь, прошли к акациям и раздвинув их, увидели, что за ними стоят яблони. Мы сразу принялись срывать с деревьев не вполне зрелые яблоки и засовывать их себе за пазуху и в карманы. Неожиданно громко заговорили оставшиеся снаружи девчата, насторожив нас.
Хлопнула калитка. Я затаился в колючем крыжовнике, а Толька спрятался за деревом. Через несколько секунд в сад с фонарем вошли двое мужчин. Толька не выдержал и рванулся к забору, секундой позже и я последовал за ним. Толька птичкой перелетел через забор, а мне не хватило какой-то полусекунды. Уже в прыжке меня остановил резкий толчок. Хозяин ухватил меня за рубашку, разорвав ее при этом.
Удар по голове оглушил меня, я упал на землю и очнулся от тяжелого пинка в бок. Мужчина поднял меня и влепил две оглушительных затрещины, от которых загорелась одна щека, а затем другая. Потом он травил меня собакой, которая порвала брюки и пребольно укусила в ногу. Наконец он потащил меня в дом, я запнулся о порог, остатки яблок выкатились и загрохотали по полу. Это вновь озлобило хозяина и он резко толкнул меня прямо на дверь. Все это я воспринимал как должное. Вдруг мне показалось, что это всего лишь дурной сон. Вот сейчас Толька толкнет меня: «Ну вставай, засоня, на работу пора.» Но на самом деле я услышал дрожащий девический голосок. «Что вы с ним сделали», — с таким щемящим состраданием воскликнула она, что мне стало смертельно жалко себя и я еле-еле сдержал слезы. Ей было лет тринадцать-четырнадцать, одна из тех, которые не имеют названия.
Девушкой назвать ее еще вроде бы рановато, а девочкой тем более не подходит. Ребят такого возраста обычно относят к подросткам, но их редко так называют.
— Он вор, — не совсем решительно утверждал мужчина, — он залез в наш сад и ломал яблони. Он потоптал все наши ягоды. — Но она не слушала, — «Если ты его сейчас же не отпустишь, — голос ее зазвенел; — Если ты сейчас же его не отпустишь.» — «Ну хорошо-хорошо», — согласился мужчина. Он вывел меня к калитке и пушечным ударом в шею сзади вышвырнул на середину дороги.
Не успел я обмыться у стоявшей неподалеку колонки, как опять подошел этот мужик с соседом, сопровождали меня до вагончиков, ну это уже неинтересно.
Эту полудевушку я еще раз встретил через несколько дней на пляже. Я не узнал ее, ведь и не видел толком. Лишь когда она спросила: — «Ну как яблоки, вкусные?» — сообразил, кто она. Бог мой, как я был к этому не готов, как мне стало неловко. Если б можно было, я бы ввинтился в землю.Такого нестерпимого стыда я не испытывал ни до, ни после этого. Я отворачивался, а она улыбалась и вновь колола меня этим вопросом. Наконец она заметила, что мне не по себе и сразу же отошла. Милая девочка, как я был благодарен ей за это. Ребята заметили: — «что это ты, как муха на крючке вертелся ?». Я как-то неловко отшутился.
Таков был мой последний поход за яблоками.
