Московские ребята, служившие вместе со мной, порой удивляли. Они, например, наполовину верили всяким россказням и небылицам о Сибири, вопросы задавали просто удивительные. — Послушай, — говорил один из них, Валера Шустиков, — не обижайся, пожалуйста, а правда,что у вас в Сибири в деревнях медведи на улицу зайти могут? — Я посмотрел на Валеру, нет, вроде не шутит, смотрит серьезно и даже рот приоткрыл. Ну что ж, мне не жалко.
— Да нет, Валера, медведей на улицах еще до войны не стало, а вот волки, это да. Если деревенька небольшая, то там на краю за огородами ночью можно их увидеть. Самих-то не увидишь, а глаза блестят и перемещаются, тут уж будь с ружьем наготове.
— Что, и в самом деле?
— Видишь, Валера, то, что ты слышал, и в самом деле встречается. И радио кое-где на одной волне работает, и народ в деревне неприхотливый, может в огороде лопухом или комком снега подтереться, ну нет в деревне туалетов, к каким ты привык. Не повезло вот в Москве родиться, ну что теперь поделаешь, а люди-то наши, русские, советские, так чего над ними подсмеиваться.
— Да я так, ничего, просто слышал где-то.
— А что ты еще слышал?
— Так, глупости всякие, бороды носят, в лаптях ходят.
— Вот видишь, Валера, как ты ошибаешься, не скажи еще где-нибудь. Лаптей Сибирь сроду не знала, у нас и липа не растет, и другое что, с чего лыко драть, наоборот,как раз в ваших местах их носили. И чем плохи эти лапти? Национальная обувь, легкая и удобная, платить ничего не надо, я бы, например, летом не отказался бы от них.
К московским парням у меня не было никакого предубеждения, хотя слышал про них разное. Ребята грамотные, эрудированные, сначала почему-то были уверены,что знают больше других, разбираются в спорте, культуре, международной обстановке, других моментах лучше, что в общем-то неудивительно, ведь столичные возможности, обстановка, доступ к информации и все такое, гораздо выше, чем в других местах. Но с каждым днем московские гордецы убеждались в том, что и все остальные, как говорится, тоже не лыком шиты, а сибиряки, которые им казались особенно тупыми и неразвитыми, постоянно опровергали такое представление о себе. Подходит, например, ко мне один москвич и спрашивает: — Ты слышал что-нибудь об артистке, чувашка она или кто, Брюжит Бурда? Я без тени обиды или замешательства отвечал, выкладывая свои очень скромные знания: — Ты, наверное, Коля, хочешь спросить,слышал ли я о Бриджит Бардо? Немного, но слышал. Прежде всего она не чувашка, а француженка, снималась во многих фильмах, у нас особенно известна картина с ее участием «Бабетта идет на войну». Там у ней такая прическа, так и называется «Бабетта», все волосы зачесаны наверх, и у нее миллионы подражателей среди женщин во всем мире, ну и у нас тоже. Парень отходил недовольный, что ему не удалось посрамить выходца из глуши.
Следует сказать, что в то время отбор призывников для службы где-либо был довольно строг, кроме образования, еще кое-на что обращали внимание. Не брали на службу за границей призывников с наколками, судимых, с заметными шрамами, уродливых на вид и т.п. Проскакивали иногда и такие типы, очень редко, по недоразумению и по безалаберности.
Москвичи же месяца через два-три перестали подчеркивать свою особость, равно как и ленинградцы, у последних подобное проявлялось гораздо слабее и много интересного рассказывали, например, Валера:
— В нашем районе большую АТС построили, у нас и всех моих дружков телефоны установили, так первое время все звонили, наговориться не могли.Через месяц-другой, когда немного успокоились, мода среди нашей компании появилась, номера набирать наугад и звонить, интересно, куда попадешь. На всяких жильцов попадали, а один случай особо удивителен. Наткнулся один из нас, случайно так же, на домашний телефон семьи Кристалинских. Певица такая известная есть. Парень извинился, вроде как ошибся номером, а потом прибежал такой возбужденный и рассказал нам об этом.
Номер он запомнил и сразу записал его на бумажку. Мы посомневались, не одни же в Москве Кристалинские, собрались все в одной квартире, человек семь нас было, дождались, когда родители ушли и взял один из нас, Сережа, трубку, заволновался, даже руки дрожат, набрал номер и заговорил:
— Алло, алло, я правильно набрал, это Кристалинские?
— Да, все правильно, это квартира Кристалинских.
— А можно Майю к телефону подозвать?
— А кто это говорит, представьтесь, пожалуйста.
— Хороший знакомый, да она знает.
— Хм, ну ладно, а какую Майю, у нас их две.
— Ну, эту, которая поет.
Прошло с полминуты, наконец подошла Майя и мягкий женский голос произнес:
— Алло, это Майя, кто вы и что вам нужно?
Сережа остолбенел, голос из трубки хорошо был всем слышен, стоявший рядом парень взял трубку у Сережи из рук:
— Спойте, пожалуйста, — и фыркнул в трубку. Сразу же послышались короткие гудки. Но разве нас, придурков, успокоишь, мы терроризировали Кристалинских еще дня два, номер передавали другим знакомым, стыдно сейчас за это просто ужасно, но тогда мы ни о чем таком не задумывались, веселились глупо – и все. А через два дня на такой же звонок ответили:
— Это плодоовощной магазин номер такой-то, рекомендуем вам горчичники и хрен в жопу на всю длину. Привет, придурки.
Мы пытались огрызаться, но там у аппарата стоял такой виртуоз разговорного жанра, которому мы и в подметки не годились. А еще в течение месяца на все наши квартиры пришли уведомления, по которым предлагалось заплатить штраф в пятьдесят рублей за «нецелевое использование телефона». Родители не понимали, в чем причина, догадывались, что это мы чего-то напортачили, но штраф оплатить пришлось. Нас никто не вызывал и не беседовал с нами, но мы больше не занимались такой ерундой. Другие ребята звонили спустя полгода, в самом деле это был магазин плодоовощторга, а у Кристалинских был другой номер, с защитой и так просто его было не набрать, равно как и у других знаменитостей. А на пятьдесят рублей в ту пору можно было купить велосипед.
Другой москвич, Саша Ганьшин, рассказывал про своего соседа, с которым он жил в одном подъезде, летчика-испытателя.
— Я тогда в пятом классе учился, а может, уже в шестом, стою, ковыряюсь ключом в замке своей квартиры, поднимается по лестнице наш сосед, дядя Миша. Он на полигоне работал, реактивные самолеты испытывал, увидел меня и сразу заговорил:
— Вы что же это, Саша, соседнему дому в хоккей продули? Я стоял там, переживал, и ведь сначала у вас все хорошо получалось?
Мне так неудобно стало, человек авторитетный, заслуженный, все пацаны его уважали, я и сказать-то чего не знаю, и начал мямлить:
— Да у нас клюшки самодельные, и коньки не у всех хорошие, а там домовой комитет озаботился, даже форму для всех приобрели.
— Ну насчет формы не знаю, а коньки и клюшки, ты правильно сказал, должны быть что надо. Вот тебе на это дело, — он полез в чемоданчик-балетку, которая при нем была и не глядя подал мне пачку денег. — Вот вам, купите, все что надо, я через неделю появлюсь и посмотрю, как вы сыграете, чтобы надрали, как следует, а то у меня дружок там живет, посмеивается, мне тоже посмеяться охота, — хлопнул меня по плечу, повернулся и стал открывать свою дверь.
Как только дверь за ним захлопнулась, я посмотрел, что у меня в руке. Бог ты мой, нераспечатанная пачка денег, и все новенькие трешки. Триста рублей, подумать только! Ну дядя Миша мог себе такое позволить. Летчик-испытатель это очень ответственная и рискованная работа и сколько они получали, остается только догадываться. Деньги они получали не в бухгалтерии, в очереди, как у всех, а сами с чемоданчиком ходили в банк.
Для современников следует добавить, что в то время на эти деньги можно было купить шесть велосипедов, и есди немного добавить, легкий мотоцикл «Минск».
Вечером собрал я всех ребят, всю нашу команду, рассказал обо всем. Денег хватило и на коньки, и на клюшки, и еще на кое-что. Тренироваться стали отчаянно, и когда дядя Миша пришел смотреть очередную нашу игру, то в тот вечер мы соперников просто задавили. И вообще после этого мы чаще стали выигрывать, вроде как ролями поменялись.
С нового, 1965-го года солдатский рацион несколько улучшился. Стали больше давать белого хлеба, но для нас и ржаной черный был хорош, а большим новшеством стало то, что в наше меню вошло сливочное масло. Его давали на завтрак с чаем, очень маленький кружок весом всего в десять граммов. Понятное дело, намазать на кусок хлеба его было невозможно,разве что на самую корочку. Вскоре появилась мода – спорить на масло. Спорили по самому разному поводу, сядет ли ласточка на провод или пролетит мимо, какую створку ворот откроет первой дежурный по проходной, правую или левую, и тому подобные глупости. Проигравший практически ничего не замечал, а получивший две порции уже что-то чувствовал, не говоря уж о большем. Я был далек от таких игрушек, но один раз сыграл, как говорится, по крупному.
Летом, как обычно, проходило первенство страны по футболу и в очередном туре встречались две динамовских команды, из Москвы и Киева. Вот тут уж споры развернулись вовсю.
Большинство ставили на киевское «Динамо», даже некоторые сибиряки и ленинградцы. А выходцы из Украины просто неистовствовали, их команда выглядела увереннее и выступала на тот момент более успешно. Я заразился всеобщим настроением и поспорил со своим сослуживцем, мы были даже в одном взводе, Мирошниченко, который громче всех орал за киевлян. Тут же ко мне стали подскакивать другие украинцы и со всеми я спорил. Когда опомнился, оказалось,что поспорил я с тремя десятками человек, но не слишком этим огорчился. «Подумаешь, один месяц масло отдавать буду, и так его практически не ощущаешь. А ну как если…»
Вечером все свободные от нарядов собрались в просторной ленинской комнате, заняли все стулья, сидели на полу и подоконниках и наблюдали этот матч по телевизору. Телевизор маленький, черно-белый, но очень четкий. Его подняли повыше и все следили за ходом этой игры, который оказался таким занимательным,что нарочно не придумаешь.
Киевляне первыми забили гол. Вопль, который раздался, просто не с чем сравнить. Москвичи вскоре отыгрались, а затем повели в счете, 2-1. Украинцы притихли, но вскоре оживились, их команда сравняла счет. Наверно, шел уже второй тайм, когда вопль повторился. Три — два, вело уже киевское «Динамо».
Минут десять или пятнадцать этот счет сохранялся и наши братья хохлы подначивали и радовались. Москвичи сравняли счет, все уже устали от эмоций и ничего не имели против, если б игра завершилась вничью. Где-то немного времени осталось до финального свистка, как игроки московского «Динамо» забили победный гол.
Наутро мне со всех столов на кусочке хлеба несли масло. Я пытался отказываться, мне дали понять, что такого делать ни в коем случае нельзя, спор есть спор. Ну что ж, ладно, я и два моих приятеля, с которыми потом даже переписывался несколько лет, густо намазали маслом несколько кусков хлеба и аппетитно слопали их с чаем.
